Товарищ император - Страница 43

– Вы позволите?

Курсант густо покраснел, багровея, словно в мультиках, потом спохватился и вновь щёлкнул каблуками начищенных до синевы сапог:

– Старшина Николенко, к вашим услугам, мадемуазель!

– Княжна Волконская, господин старшина…

Она несмело подала руку юноше, тот в ответ взял её своей, и они шагнули в круг. Грянул вальс. На сердце парня отлегло – всё же, как раз этот танец их обучили танцевать в спецшколе. Другое дело кадриль или проклятая мазурка! Сколько не искали, учителей не нашлось. Зато выучили полонез, а его, оказывается, уже и здесь не танцуют… Мать! Александр выругался про себя, тщательно отсчитывая такт, и изо всех сил стараясь не наступить партнёрше на обутые в лёгкие атласные туфли юфтевым армейским сапогом…

– А как ваше имя, старшина? Не называть же мне вас всё время по званию? На парня снизу смотрели огромные зелёные глаза.

– Александр, Ваша Светлость.

– Фу, какой вы! Лучше зовите меня Катериной.

– Екатериной?

– Нет, Катериной. А лучше – Катрин.

– Радистка Кэт… Глаза стали ещё больше:

– Радистка… Кэт? А это что такое? Нечто на британский манер? У вас больше в ходу английская мода, чем французская? Как интересно! А что такое – радистка?

– Ну… Катерина, а танец уже кончился.

– Ой!

Девушка густо покраснела, вырвала свою руку из его и присела опять в полупоклоне, благодаря партнёра. Проводив даму к подругам, Сашка вернулся к своим, отдуваясь – вроде получилось. Друзья встретили его бурно, хлопая по плечам и спине:

– Ну, молоток! Не подкачал! Как она? Э?

– Как-как… Проворчал багровый от смущения юноша:

– Да такая же, как и наши. Только вот рёбра больно жёсткие. Как неживые. Один из курсантов рассмеялся:

– Ну, ты, Профессор! У неё же корсет!

– Точно!.. Румянец на щеках стал совсем багровым…

– Э, Профессор! Она к тебе опять идёт!

– Да ну…

Парень обернулся – точно! В сопровождении целой стаи подруг к нему двигалась Катерина Волконская. Он невольно почесал коротко стриженый затылок:

– Ну, народ, кажись, сейчас всем достанется… * * *

В коридоре гостиницы «Англетэр» на этаже, выделенном гостям с Севера, ещё никогда не было такого веселья: гремел поставленный возле печки на тумбочку старенький, но верный «Романтик». На сдвинутых в длинный ряд столах красовались множество закусок и винных бутылок, благо северный рубль имел хождение по миру наряду с императорским российским и даже по тому же курсу. Так что, скинувшись, господа курсанты заслали посыльного из гостиницы за покупками, и теперь, вернувшись с Бала в Зимнем, готовились к празднованию Нового Года. Благо, куратор группы укатил встречать праздник в знаменитый «ЯрЪ», куда его пригласил кто-то из встречающих. Так что мальчишки остались одни, и деятельно собирались отметить праздник. Тончайшие ломтики розовой ветчины, тающие во рту прозрачные кусочки сыра, виноград, яблоки, даже – мандарины и апельсины. Водку и коньяк решили не брать единогласно. Согласились обойтись вином, поскольку утром намечалась обширная программа экскурсий и визитов, так что… Так, по паре бокалов крымского вина… Ударили висящие на этаже часы, и все закричали друг другу:

– С Новым Годом» С Новым Счастьем!

Зазвенели бокалы, в которых играло пузырьками настоящее Голицинское шампанское. Все дружно отсчитывали глотки с каждым ударом ходиков.

– Десять! Одиннадцать! Двенадцать! Ура!

Дружный хор молодых голосов разнёсся по полупустой гостинице. В двустворчатые двери просунулась прилизанная голова, расчёсанная на прямой пробор, умоляюще произнесла:

– Господа, умоляю! Чуточку потише!

Больше она ничего произнести не успела, оказавшись в железном захвате: подскочившие к двери хмельные мальчишки ухватили дежурного, разжали ему рот и насильно влили внутрь полбутылки натурального спирта, прихваченного специально на всякий случай. Как ни сопротивлялся половой, но… Северяне и спирт оказались сильнее. Едва он прожевал втиснутый ему в качестве закуски томат, как вырубился. С шутками его подхватили за руки и вынесли за пределы коридора. А чтобы веселиться не мешал! Тем временем друзья разлили вновь вино по бокалам. Снова короткий тост, снова дружное чавканье. Кто-то притащил гитару, магнитофон пока выключили, для экономии батареек. Невысокий черноволосый юноша устроился поудобней, взял на пробу пару аккордов, чуть подстроил инструмент, и по коридору разнеслось:

Во французской стороне, на чужой планете Предстоит учиться мне, в университете, До чего тоскую я, не сказать словами Плачьте же милые друзья, горькими слезами На прощание пожмём, мы друг другу руки И покинет отчий дом, мученик науки… Вот стою, держу весло, через миг отчалю Сердце бедное свело, грустью и печалью…

Внезапно песня оборвалась, собравшиеся возле певца курсанты недовольно загудели, но тот вместо объяснения или продолжения указал пальцем на дверь. Все обернулись и замерли – створки были раскрыты, а в проёме толпилась целая куча девушек, которые были с ними на Императорском Балу. Княжна Волконская протиснулась вперёд и, сбросив аккуратную польскую шапочку со светлых волос, задорно произнесла:

– Мальчики, вы нам не рады? Мы тут проезжали мимо, и услышали, как вы поёте. Вот, решили заглянуть на огонёк. Принимаете гостей?..

Курсанты восторженно заревели – разгорячённым орлам как раз и не хватало женского пола. Юноши уже дошли до стадии «любви», и явление симпатичных внешне, с затянутыми в «рюмочку» талиями девушек вызвало взрыв эмоций, сравнимый с извержением Везувия. Сашка решился первый: