Товарищ император - Страница 54

Тишина. Кончилась мелодия. Ага, что-то там колдуют возле «Маяка». Так, один из северян берёт в руки микрофон:

– Белый танец! Ну, дождалась. Вперёд!..

Все, и северяне, и великороссы, затаив дыхании смотрели, как к Профессору идёт одетая по последнему писку мурманской моды девушка. Приблизившись, она чуть присела:

– Можно тебя?

– Ага…

Что будет?! В воздухе уже раздались первые аккорды бессмертного «Дома Восходящего Солнца», чуть ли не официального гимна лагеря… Княжна мило улыбнулась, и… Обняла парня совсем, как свои девчонки. Первый куплет, второй… Вот мелодия кончается. Несколько пар начинают расходиться. Профессор проводил партнёршу к месту, где сидели застывшие столбом остальные петербуржцы, и уже собираясь уходить к своим, буркнул:

– Может, погуляем сегодня? Вот он, час расплаты!

– Не хочу. После нарядов устала…

Лениво махнула рукой и зашагала в сторону спальни, оставив Профессора сжимать кулаки в бессилии, что-либо изменить…

* * *

Длинноволосая роскошная постоялица в гостинице «Россия» сразу же вызвала ажиотаж и у дежуривших в ожидании найма «проводника для экскурсии в горы» крымских татар, и у более серьезных людей Ялты. В том числе и иностранных гостей Крыма… А их было немало.

Крым, как выяснилось, был таким же «не резиновым», как и Москва. Но Ахмет этого не знал. Собственно говоря, он и не знал что такое резина, и для чего она нужна. Столько денег затрачено на новую куртку, а толку никакого! Эти приезжие русские женщины почему-то не обращают на него внимания. Одеты как-то непотребно. Денег нет. Еще пару недель и придется продавать или куртку или коня. Или… грабить этих приезжих! Не хотят тратить деньги – деньги нужно отнять. Приедут новые отдыхающие, которых он Ахмет заинтересует и своим конем и своей курткой. А ограбить приезжих проще простого – слишком много их сейчас в горах. Именно в горах. В городе его все знают. А в горах… все татары для этих, приехавших с Севера на одно лицо. Странно, что почему-то многие из северян называют татар гусарами. Или может быть собрать людей побольше, и выгнать тех, кто сейчас охаживает туристок у гостиницы «Москва». Сколько их там? Вроде не больше двадцати человек. … А если они пожалуются в полицию? Или может быть все же попробовать кого-то ограбить в горах? …Главное не наделать глупостей второпях…

Внезапно его внимание привлекла суета возле выхода из гостиницы «Россия»: одетая непривычно и бесстыдно, по местным меркам, дама, в коротком до ужаса платье, из-под которого торчали круглые мягкие даже на взгляд, коленки, проследовала по высокому крыльцу и, приложив руку к глазам, осмотрела стоящие возле заведения лёгкие ландо и коляски. Затем медленно, и почему-то развратно, спустилась вниз, прошествовала к одному из местных, что-то спросила. Восседающий на козлах джигит презрительно отвернулся и сплюнул, не удостоив бесстыжую даже взглядом. Ещё бы – подвези такую, и в городе ему не жить! Позор на всю оставшуюся жизнь: соседи всегда будут говорить, что это тот Махмет или Султан, который возил летом падшую женщину. Припомнят и детям его, и внукам, если, конечно, такие будут. Поскольку ни один уважающий себя мусульманин не отдаст за него свою дочь, какой бы огромный калым не был уплачен. Так что, северная шлюха, а никем другим та не могла быть, вряд ли найдёт себе кого-либо здесь… Ахмет вдруг сообразил, что это – ШАНС! Северяне славились своей щедростью! Так что… Тем более, что до его аула вряд ли дойдёт весть о его проделках! Он хлестнул украшенного ленточками жеребца, впряжённого в двуколку, и решительно направил свой экипаж по усыпанной крупным песком аллее к крыльцу:

– Ханум хочет прогуляться в горы?

Из под широкополой мягкой шапки на него взглянули удивительные зелёные глаза, оценили стать, внешность, затем последовал медленный кивок головой и мягкий голос неторопливо произнёс:

– Да. Вы – проводник?

– Вах, джан! Я лучший проводник в этой округе! Все горы знаю, все ущелья, все озёра!

– Хорошо. Сколько… за день? Удивляясь собственной смелости, Ахмет не задумываясь, выпалил:

– Три рубля, ханум!

Это, конечно, сильно отличалось от тех цен, что ломили местные «проводники», но он уже решил для себя, что после того, сделает то, что просит мурманчанка, просто ограбит её, а саму, если не убьёт, то продаст через контрабандистов туркам. Те любили таких пышнотелых, светловолосых красавиц. Северянка между тем заглянула в свою плоскую сумочку, что-то прикинула, затем решительно протянула руку к владельцу двуколки:

– Поехали. И – поскорей…

Мда… Если бы Марина знала о словах Новодворской про секс в Советском Союзе, то она рассмеялась бы прямо в лицо. Термин «Гарнизонная …лядь» ее не коробил. Ну и что с того? Да гарнизонная. Да, вызывали. Да, пообещала уменьшить свой пыл и ограничить круг потребных мужчин одним. Ограничила. Одним. ЧВС Капустин даже о…ел, когда узнал, но из гарнизона высылать не стал. Просто сказал вызвав лично в кабинет:

– На тебе Марина, твое определение термина «единственный мужчина» и заканчивается. Я все понимаю. Даже больше чем все. Но именно на тебе такое определение и заканчивается! К чему такая категоричность? Так ведь на вопрос замполита дивизии:

– Марина Сергеевна, ты выбрала себе единственного мужчину в гарнизоне? Я ответила:

– Да, выбрала.

– И кто же он? Я потупила глазки:

– Дежурный по дивизии…

Думала, меня в какой-нибудь рыбозверосовхоз сошлют за мои слова. Ан нет! Все-таки Чевээс неплохой мужик, хоть и староват. Оценил юмор. А я что? Я – ничего! Даже из штаба не выгнали. Только предупредили, чтобы за свои слова отвечала! А потом и особист пришел. Нет, я конечно же и раньше стучала, но тут… Такой официоз: